ОХОТА НА ТЕТЕРЕВА
ТЕТЕРЕВ ПОЛЕВОЙ (Lyrurus tetrix)
принадлежит к семейству тетеревиных. Это довольно стройная птица с сильным клювом, ногами, оперенными не только до пальцев, но и между ними, короткими крыльями, тупыми и корытообразно вогнутыми изнутри; хвост у самцов имеет характерную глубокую выемку. Оперение самцов в общем — черное; голова, шея и нижняя часть спины — синяя; на крыльях белая перевязь, нижнее оперение хвоста — чисто-белого цвета. Он почти столь же плотен по телосложению, как и глухарь, но более ловок. Он очень чуток; зрение и слух его превосходны. Голос тетеревов различен, в зависимости от пола; призывной крик их — звонкий, отрывистый свист; в пору же токования крик самцов заключает такое разнообразие звуков, какого едва ли можно ожидать от этой обыкновенно молчаливой птицы.
Альфред Брем Русская охота.- Изд.: Эксмо, 2011.
Область распространения тетерева охватывает приблизительно те же страны, что и у глухаря, но он не встречается так далеко на юг и несколько далее идет на север. На Кавказе место тетерева-косача занимает родственный ему кавказский тетерев, открытый лишь в 1875 году.
Пища тетерева отличается от пищи глухаря: она нежнее и состоит из почек, листьев, ягод, зерен и насекомых. Летом он ест ягоды черники, брусники, малины и ежевики; зимой — ягоды можжевельника, почки вереска, березы и бука, а иногда зеленые шишки хвойных деревьев; иголок они никогда не трогают. Птенцы почти исключительно выкармливаются насекомыми.
Самцы и самки живут сами по себе, но более или менее многочисленными стаями. Красивейшим весенним зрелищем следует считать тетеревиные токи. В середине мая тетерка приготовляется к кладке. Ее гнездо — простая ямка, вырытая в земле и выстланная немногими прутиками; оно устраивается насколько возможно в безопасном месте, между высокой травой, под кустами и т. п.
ОХОТА НА ТЕТЕРЕВА
Весенняя охота на тетеревов
Самая главная и распространенная весенняя охота, конечно, стрельба токующих тетеревов из шалаша. Строго говоря, наибольшее количество тетеревов истребляется петлями, но это, разумеется, уже не охота, а промысел, составляющий в северных и северо-восточных губерниях достояние большинства промышленников, даже пастухов и мальчишек. Этим способом добывается весной, надо полагать, не менее 3/4 всего количества тетеревов. Что же касается до прочих весенних охот, то они в большинстве случаев вызываются особыми местными условиями, гораздо менее известны и занимают уже второстепенное место. Итак, начнем со стрельбы на токах. Стрельба тетеревов на току
Охота эта начинается в средней полосе не ранее первых чисел апреля, когда тока, так сказать, вполне сформируются и дурная погода почти не имеет влияния на игру растоковавшихся тетеревов, когда на ток начнут летать и молодые косачи. Но самое лучшее время, бесспорно, последние числа апреля и первая половина мая. С Егорьева дня все тетерева всегда токуют на земле, а следовательно, до известной степени и там, где большие тока не распуганы, и до тех пор, покуда не рассветает окончательно. В наибольшем употреблении охота на токах — в лесных местностях Средней России, достаточно удаленных от больших городов. На севере настоящие промышленники, за неудобством сбыта, кончающегося в марте, мало стреляют косачей, жалея пороху, и, как сказано, занимаются больше их ловлей, нередко предоставляя это своему юному поколению или старикам. Настоящий, коренной промышленник считает даже постыдным заниматься самому пленками, подпружками и т. п., но таких, конечно, меньшинство. И между охотниками, называющимися этим именем, немногие действительно заслуживают этого названия, а заурядному охотнику куда как далеко до настоящего промышленника.
Далеко не каждое токовище представляет все удобства для стрельбы. На слишком обнаженном току, лишенном деревьев, покрытом только редкими кустиками, так же трудно убить много косачей, как и на чересчур заросшем. В первом случае иногда негде спрятаться охотнику; во втором — неудобно и слишком темно стрелять. То и другое зло отчасти поправимо, так как всегда можно прибавить несколько кустиков или деревьев — присад, заблаговременно устроить шалаш, применяясь к местности; во втором, напротив, вырубить лишние кусты и деревья, мешающие стрельбе, вообще расчистить ток. Здесь, как и во всех подобных неподвижных охотах, для полного их успеха необходима предварительная подготовка местности. Нельзя сказать, чтобы косачи, тем более в самую горячую пору, особенно опасались шалаша и тому подобных изменений хорошо им известного места, но все-таки, чернея и в темноте, шалаш заставляет, по крайней мере, некоторых еще не растоковавшихся или стреляных самцов опасаться нового для них и подозрительного предмета. А потому на полевых токах следует устраивать шалаши заранее, за несколько дней, даже за неделю до тока — всего лучше еще в марте, как только обозначится центр токовища в том случае, когда он находится на новом месте. При расчистке лесных токов нет надобности ждать так долго — и достаточно пропустить одну, много — две утренние зори.
На том же основании, имея главным образом в виду стрельбу до полного рассвета, вовсе не следует обращать особенного внимания на отделку шалаша. Другое дело — осенью на чучелиной охоте; но здесь чем он реже, чем светлее, тем лучше, тем более шансов на успех. Однако некоторые охотники имеют совсем противоположное убеждение и вследствие этого лишаются части добычи. Чем реже шалаш, тем лучше, и нет никакой надобности тщательно забирать его верхушку: в темноте ни один тетерев не заметит охотника, а когда совсем рассветет, то косачи все равно улетят — будет ли шалаш иметь вид густого куста или целой избы.
Итак, устройство шалаша очень просто, хотя он должен согласоваться с местностью. Там, где нет елочек, следует вовсе избегать их и ограничиваться сподручным материалом. Чем меньше шалаш, тем он лучше, хотя и неудобнее для охотника, но в таком случае весьма хорошо вырубать в нем яму для сиденья, т. е. собственно для ног. Всего практичнее составлять остов шалаша из 6—8 березок, заостренные и значительно укороченные вершины которых втыкаются в заранее приготовленные отверстия в еще не совсем оттаявшей земле, а основания связываются вместе бечевкой. Вышина шалаша не должна превышать роста охотника, а при яме может быть и значительно менее. Верх почти вовсе не стоит забирать, как это делается при осенней охоте на чучела; напротив, следует обращать более внимания на основание, делать его более частым и тщательно переплетать сучками, на что можно употреблять нижние ветви деревьев и кустов, мешающие стрельбе. Причины, почему основание шалаша делается темнее вершины, даже забирается гуще, чем осенью, очевидны: косачи ко времени удачной весенней стрельбы прилетающих косачей, могут быть употребляемы только в первом периоде токования, и то когда ток вовсе лишен деревьев. Что же касается чучел, то они полезны, когда служат приманкою очень напуганным тетеревам, да и то неподвижность этих чучел, странная в это время года, по-видимому, кажется первым очень подозрительной. Для присады выбираются кужлеватые (т. е. раскидистые) приземистые березки, но лучше — елочки со срезанными вершинами, так как на елку косач будто садится смелее. Присады эти не должны быть очень высоки, тем более что их трудно укреплять в мерзлой земле и нередко приходится подпирать с трех сторон, так как на кривую тетерев ни за что не сядет. Снизу присада обчищается аршина на три. Достаточно двух березок да трех елок. Для подчучельников же лучше выбирать длинные закомелистые березки, никак не шесты, внушающие подозрение; чучела же прикреплять таким образом, чтобы они были обращены головой к шалашу. Но все это, как мы сказали, почти лишнее и за немногими исключениями приносит более вреда, чем пользы. Тот же автор в том случае, когда требуется устроить 2—3 шалаша, советует с этою целью заметить заблаговременно, куда обыкновенно перемещаются косачи, так как они будто всегда раза 2—3 перелетают метров на 100—200 и потом снова возвращаются.
Устроив шалаш и все подготовив, охотник по прошествии одного-двух дней, иногда более, может смело приходить на ток с полною надеждою на удачную охоту. Не следует, однако, забывать, что надо быть на месте по крайней мере за полчаса до прилета токовика. Если же ток начался, то уже трудно подойти к шалашу без шума и незамеченным: косачи слетают, прилетают не ранее получасу, иногда долее, а то так и совсем не прилетают, за исключением разве одного токовика, и охотник, наскучив ожиданием, наконец убивает последнего и уходит прозябший и недовольный своей несчастливой судьбой. Всего лучше приходить в шалаш поздним вечером или ночью и в нем дожидаться рассвета. Но и в это время подходить к точку надо с большею осторожностью, так как часто приходится сгонять косачей, ночующих в кустах поблизости тока; впрочем, взлетают только ближайшие.
Что касается одежды и снаряжения охотника, то заметим, что не следует никогда очень надеяться даже и на майскую ночь: во всяком случае необходимо брать с собой теплую одежду — все тот же незаменимый полушубок, а также и плед, больше, впрочем, для подстилки, так как, лежа на еще не протаявшей земле, немудрено простудиться и охотнику с крепким здоровьем.
Итак, охотник садится в шалаш, примащивается в нем как можно удобнее и ждет прилета косачей. Первым является токовик и, сев (почти всегда) на землю, начинает свое задорное чуфысканье и бормотанье. Обыкновенно его редко удается разглядеть в это время, да в этом не предстоит никакой надобности, так как если застрелить старика, то ток — особенно если он не очень силен и не имеет других старых самцов, которые бы могли заступить место убитого,— необходимо расстраивается, и охота, начавшаяся видимой удачей, в сущности, приводит к плачевным результатам: молодые косачи, потеряв своего вожака, не знают, что им делать, почти не прилетают на ток и с какою-то робостью и на недолгое время бормочут больше на опушке леса, как говорится,— зря, а через несколько времени, иногда на другое утро, начинают летать на ближайшее токовище и покидают старое до следующей весны, а то и навсегда. Впрочем, легко раненный токовик, например в ногу, продолжает летать и сзывать ток. Вообще, до тех пор, покуда не видно целика на ружье, лучше не стрелять, особенно на земле, тем более что косачи находятся здесь в постоянном движении. Другое дело, когда приходится стрелять косачей на лиственных деревьях, но в это время тетерева выдерживают не много выстрелов. Необходимость выждать рассвета помнит далеко не каждый охотник, почему не удивительно, что на такой, по-видимому, легкой охоте бывает так много промахов. К тому же раздувшегося косача, особенно целя прямо в грудь, убить не особенно легко: дробь легко соскальзывает с упругих натопорщенных перьев. Лучше всего брать дробь покрупнее, именно № 5. Что же касается до ружья, то нечего говорить, что здесь, как почти всегда, даже по преимуществу ружье, заряжающееся с казенной части, имеет несравненно большие удобства перед шомпольным. Во-первых, его легко заряжать в шалаше; во-вторых, здесь дорожишь каждою минутою. Как бы то ни было, готовые патроны необходимы, и никто не станет оспаривать, что редкий охотник при виде птиц, снующих чуть не под носом, сумеет сохранить все свое хладнокровие и будет заряжать не торопясь, не иросыпя ни дроби, ни пороху.
Число выстрелов на току бывает весьма различно и зависит от многих причин: от количества птиц, времени, от того, напуганы ли тетерева или нет, и т. п. При благоприятных условиях удается выстрелить до десяти и более раз, но это все-таки удается очень редко, и более трех косачей в утро убивал, вероятно, не всякий охотник, не раз бывший на токах. Первое время, до свету, самцы с середины апреля до середины мая обращают мало внимания на выстрелы и если отлетают, то сейчас же ворочаются обратно. Само собою разумеется, что выходить из шалаша никоим образом не следует, тем более что улетевших косачей легко можно приманить, подражая чуфысканью или голосу тетерки. Нередко еще не стрелянные косачи только перестают бормотать на несколько мгновений и снова принимаются за прерванную беготню и драку, даже бьют, топчут своего убитого товарища или тетерку. Самец, слегка задетый выстрелом, например с вышибленным хвостом, особенно в пылу драки, часто вовсе не покидает тока, чего нельзя сказать о тетерках, которые всегда улетают после каждого выстрела. Последние бывают в это время очень сыты, и их едва ли не труднее бить наповал, чем самцов. По всему этому мнение некоторых охотников, что на току убивается много самок, совершенно несправедливо. Напротив, приняв также во внимание, что они прилетают к концу тока, большею частью поодиночке и на недолгое время, необходимо следует заключить, что тетерка редко делается добычею на этой охоте. Я полагаю, что не многим охотникам не только удавалось застрелить самку, но даже у редкого хватало терпения выждать их прилета.
Многочисленность подстреленных косачей, обусловливаемая трудностью верного прицела при обманчивом полусвете раннего утра, также неудобством стрельбы из шалаша по перебегающей птице и ее крепостью, бывает главною причиною того неприятного обстоятельства, что по окончании охоты не удается собрать иногда половины косачей, предполагавшихся убитыми. Правда, при хладнокровии и некоторой сноровке, а главное, если заранее изучить местность тока и замечать, куда убежала или пала раненая птица, то количество убитых почти равняется количеству выпущенных зарядов, но на это нужна, как говорится, задача. Еще того реже удается убить двух косачей одним выстрелом, именно во время драки. Для отыскания подбитых тетеревов весьма полезно брать с собою собаку, но, разумеется, очень вежливую, так как она может распугать токующих птиц, быть может, принимающих ее за своего главного врага — лисицу, ловко подкрадывающуюся к бормочущим косачам. Кроме того, последние нередко делаются добычею ястребов-тетеревятников, в северной полосе Средней России показывающихся в большом количестве в марте и начале апреля.
Охота на тетеревов срадом
Стрельба на токах, хотя и не может назваться совершенно безвредной охотой, все-таки никогда не может быть причиной уменьшения дичи. Совсем другое следует сказать о весенней охоте на тетеревов при помощи скрадывания — все равно с подъезда ли, подхода или с лодки, и если тетерка, убитая на току, составляет большую редкость, то на этих последних охотах они, напротив, составляют едва ли не главную добычу. Дело в том, что тетерки, особенно во время кладки, подпускают гораздо ближе, чем самцы, что зависит столько же от их большей доверчивости, сколько от того, что они всегда сидят более врозь, чем косачи, которые потому имеют более вероятности заметить приближение опасности. Всякому, вероятно, известно, что чем более птиц на определенном месте, тем менее шансов на то, чтобы подойти к ним незамеченным. Кроме того, следует также принять в соображение, что, когда косачи токуют уже на земле, к ним и почти вовсе нет возможности подойти, между тем как тетерки, напротив, начинают тогда подпускать еще ближе. Поэтому очевидно, что охота подобного рода может быть допускаема настоящим охотником только в первом периоде токования, даже ранее — в марте, еще по насту, когда косачи, только что выбравшись из крепей, начинают вылетать на опушку, прислушиваясь к еще тихому и отрывистому бормотанью вожака уже далеко не столь дружно летающей стаи. Нередко бывает, что стадо косачей, особенно небольшое, разбивается вовсе и тетерева сидят на деревьях в значительном отдалении друг от друга — условие, весьма благоприятствующее их скрадыванию. В это время снежные сугробы на опушке леса еще сильно препятствуют подъезду к тетеревам, но вместе с тем этот самый снег уже не имеет прежней рыхлости: он уже осел и вдобавок ночью подмерзает, покрывается сверху настом, легко выдерживающим иногда до полудня тяжесть человека. Это самое удобное время для первой весенней охоты — охоты с подхода.
Вся суть ее заключается в том, чтобы, завидев одного или нескольких косачей, сидящих на березах, подойти к ним незамеченным на расстояние ружейного выстрела. Отсюда следует, что, во-первых, она возможна, только когда достаточно рассвело и тетеревов видно издалека; в противном случае необходимо заметить заранее, куда вылетают по утрам тетерева; во-вторых, необходимо уметь подкрадываться и, в-третьих, иметь далеко и сильно бьющее ружье. Конечно, позже, когда тетерева уже начнут бормотать, к ним можно подходить на голос; еще проще дело, когда они начнут подлетать к току и держаться вблизи его; но все-таки, согнав раз стаю, всегда приходится промерить изрядное количество верст, преследуя ее или разыскивая другую, не напуганную выстрелами, а потому стрельба с подхода весьма утомительна и редко бывает добычлива. Вот почему большинство охотников не особенно уважает эту охоту, предпочитая ей более спокойную стрельбу из шалаша или с подъезда, и предоставляет первую неутомимому промышленнику, который всегда удачнее подкрадется к тетеревам.
Последнее не так просто, как кажется, и требует много сноровки, а главное, терпения — качеств, вовсе не свойственных нашему брату и присущих только простым охотникам. К стае тетеревов вовсе не легко подойти на расстояние ружейного выстрела; другое дело — к одиночному косачу или тетерке. Здесь необходим лес, высокий кустарник, всего же лучше — невысокие и мохнатые сосенки и елки; на открытом же месте нечего и думать подойти к нескольким птицам. Не надо забывать, что не следует ни на минуту выходить на открытое место, а всегда быть чем-либо закрытым; кроме того, надо также принять в соображение, как сидит по крайней мере хоть крайний косач, и подходить к нему не иначе как сзади. Наконец, малейший треск ветки или хрустенье снега нередко заставляют птиц насторожиться и обращать все внимание на подозрительное место, так что приходится иногда переждать, покуда они не успокоятся. К косачам, сидящим очень близко один от другого, почти невозможно подкрасться.
Несмотря на все предосторожности, редко удается подойти к нескольким косачам менее чем на 60 шагов; большей частью приходится стрелять за 50—60 и более метров, так что с плохим ружьем лучше и не ходить на эту охоту. Всего лучше здесь хорошая, далеко и кучно бьющая одностволка. Стреляют обыкновенно крупною дробью, № 4—5. Очень редко приходится убить из одной стаи, и то не в один, а в два подхода, двух косачей. Гораздо рациональнее искать другой стаи, конечно, если таковые имеются. Однако есть еще в России такие благословенные уголки, где тетерева так мало боятся выстрела, что если стрелять из невидимой засады, то удается застрелить штуки две, даже три, не сходя с места. Но это в недалеком будущем, без сомнения, сделается анахронизмом.
Несравненно удачнее подход в апреле и мае к косачам, токующим в одиночку, и кокочущим тетеркам. Охота заключается в том, что рано утром охотник, а чаще промышленник, выслушивает, где бормочет косач, и, соблюдая все упомянутые предосторожности и стараясь подвигаться только во время бормотанья, подкрадывается к нему на выстрел. Но с осторожными самцами, притом же бормочущими на земле между кустами, это удается редко и весьма немногим, а гораздо чаще достаются в добычу тетерки, которые к этому времени начинают роститься и кокочут, отзываясь на бормотанье косача. Всего же ближе подпускают, как уже было сказано, несущие самки, а потому едва ли есть другой более вредный способ тетеревиной охоты, включая сюда и ловлю в петлю, силки, подпружки и т. п.
Гораздо более добывается косачей, когда, подойдя к токующему самцу на несколько сотен шагов, охотник начинает подманивать его, подражая чуфысканью самца, а позже голосу самки. Выше было говорено, что одиночно токующий косач нередко бормочет в чаще, в середине мелколесья, выбирая своим пребыванием какую-нибудь кочку на небольшой лужайке, иногда даже на тропинках, по которым и бегает, отыскивая откликающегося противника или манящую его тетерку. На этом и основаны эти, так сказать, усовершенствованные способы охоты с подхода. Промышленник (заметим, выслушивающий еще с вечера), подойдя к нему на возможно близкое расстояние, выходит на дорожку или небольшую прогалинку, на которых ему можно было бы увидать бегущего косача, выбирает себе куст можжевельника, тальника, еще лучше — развесистую елочку, и, притаившись за ними, начинает манить, в первой половине апреля подражая чуфысканью самца, а затем — также голосу ростящей тетерки. Чем зарчее играет косач, чем далее от него бормочет ближайший сосед и чем менее тетерок в лесу, тем более вероятности, что косач прибежит на манку. Однако манить как следует умеют весьма немногие: один фальшивый звук — и более осторожный, опытный косач только перекликается, иногда целый час. Не следует чуфыскать и подражать голосу тетерки чересчур часто, но достаточно повторить эти звуки раза 2—3, затем надо переждать, пока косач, привыкнув к одиночному токованию и полагая, что залетел соперник, или же воображая, что слышит самку, в свою очередь ответит чуфысканьем. Если манка верна, то много через 10—15 минут самец бежит на голос, а иногда даже летит низом и, сев на землю, сначала в кусты, вообще в закрытое место, начинает чуфыскать. Если косач еще далеко, то необходимо подозвать его еще несколько раз, но потише, стараясь как бы подражать в этом молодому самцу, еще не уверенному в своих силах. Но если птица близко, охотник уже не должен откликаться, иначе тетерев часто подбегает к нему незамеченным и, увидав свою ошибку, улетает. При соблюдении этого условия подманиваемый косач, чуфыскнув несколько раз, начинает искать своего воображаемого, и притом, как полагает, неопасного соперника или же самку, выбегает на дорожку или прогалинку, где и принимается иногда бормотать. Вот в этом случае иногда и бывает полезно выставлять чучелу, но не более одной, и притом на земле — на тропинке или лужайке.
При удаче, а главное, уменье манить некоторые промышленники убивают в утро от 4, даже 5 чернышей, особенно если мало тетерь и они еще не начали отзываться косачам. Позднее они уже часто служат невольною помехою, так как самец, к которому прилетала самка, редко идет на манку. На подобной охоте бывают случаи, что на чуфысканье охотника почти одновременно прибегают два косача, затевают между собою драку, и оба достаются в добычу счастливцу. Во время своих жарких боев косачи, несмотря на свою обычную осторожность, вследствие чего подойти к одиночно токующему тетереву труднее, нежели к глухарю, подпускают вообще очень близко, даже дают схватить себя руками.
Подобно поздней охоте с подхода, значительный вред приносит и стрельба с подъезда, которая начинается большей частью, когда снег почти сойдет или по крайней мере обмелеет, что бывает в северо-восточных губерниях, где этот способ наиболее употребителен, уже в апреле: глубокие двухаршинные снега тают очень долго и значительно замедляют подъезд к тетеревам. Только там, где зимы менее снежны, например на восточном склоне Екатеринбургского Урала, можно подъезжать к косачам с начала весны, и могу сказать по собственному опыту, что это — одна из лучших весенних охот, дающая нередко превосходные результаты. Всего лучше подъезжать в дровнях или розвальнях, затем в простой телеге в одну лошадь и вдвоем; хотя лошадь здесь очень утомляется и тогда не может быть таких удобств, как в санях, но зато птица, не привыкшая видеть в лесу троечные экипажи, подпускает гораздо ближе; притом на тройке далеко не везде и проедешь. Главное при подъезде — не торопиться в виду косачей и, приближаясь к ним, ехать шагом, не останавливаясь, и никак не прямо на них, а оставляя их несколько в стороне, всего лучше, конечно, с левой руки. Охота эта бывает всего удачнее в начале весны и в первом периоде токования и продолжается до тех пор, пока косачи не перестанут садиться на деревья и начнут бормотать уже на земле; тогда подъезжать хотя и удобнее, нежели раннею весною, но чаще приходится стрелять с телеги влет, что не всегда удобно, а потому с середины апреля добычею охотников и промышленников делаются исключительно самки, в это время подпускающие гораздо ближе самцов.
Заметим еще, что в пасмурную погоду тетерева всегда подпускают и перемещаются ближе, чем в ясную, да и тогда можно подъезжать к ним чуть ли не целый день, кроме полуденных часов. Вечером, однако, охота редко бывает успешна.
Летняя охота на косачей и на выводки
Охота на косачей может производиться с первых чисел июня, когда черныши, оттоковавши, сдаются в крепи для линьки и начинают хорошо выдерживать стойку собаки. Но охота эта крайне тяжела и затруднительна и имеет не много адептов. Трудно искать линяющих самцов в густой чаще кустарников, в болотистом кочкарнике, в приозерных и речных уремах с завалами валежника и тому подобных, неудобных для ходьбы местностях. Правда, здесь косач выдерживает мертвую стойку собаки и позволяет ей подойти в упор, даже хватать себя живьем, но и стрельба его в июне, за редкими исключениями, представляет еще большие неудобства: многочисленные промахи здесь неизбежны, даже для охотников, ловко стреляющих с приклада. Сознавая свою беспомощность, линяющий косач не надеется на свои обессилевшие крылья и большей частью выходит на жировку и не отдаляется от своего постоянного местопребывания. Таким образом, он в июне не дает много следу, и отыскать его собаке удается далеко не всегда, а по ветру нередко она проходит мимо него в нескольких саженях.
Настоящая охота на косачей начинается поэтому точно так же в половине июля, когда они перелиняют и сдадутся в ягодники, нередко в те самые, которые служат пребыванием выводков. В эту пору, исхудавши после линяния, они жадны на корм и жируют с раннего утра до 9—10 часов, а затем, с 4 часов пополудни, снова выходят на более чистые места. В это время хотя черныш уже часто вылетает на кормежку, особенно из дальних крепей, где проводит полдневные часы и глухую ночь, но на жировке исхаживает очень большое пространство. Стало быть, отыскивание, как и стрельба его, уже не представляет прежних трудностей, тем более что в это время он очень жаден на корм и неохотно бросает лакомую пищу, так что еще отлично выдерживает стойку. Заслышав охотника или собаку, косач обыкновенно бежит, и очень скоро, в ближайшие кусты, и хотя после неудачного выстрела почти всегда улетает в крепь, но через полчаса, много час, особенно рано утром, возвращается обратно, часто на ту же самую ягодную полянку, и может быть отыскан вторично, почему весьма полезно наведываться на прежнее место. Впрочем, в июле черныши вообще выбираются в места менее крепкие и уже реже таятся в болотистых чащах, а днюют и ночуют большей частью в нескошенной густой траве, молодом березняке или осиннике с густым ивовым или можжевеловым подседом, откуда выходят на жировку, вылетая, только если она находится в значительном отдалении. Заметим еще, что при некотором навыке можно легко узнать, кого нашла собака — косача или выводку. В первом случае не развлекаемая многочисленными и запутанными следами тетеревят собака не выказывает такой суетливости, ищет гораздо хладнокровнее и не поводит чутьем в разные стороны.
Вообще июль есть самое лучшее время для летней охоты за косачами. В августе, когда ягоды уже сойдут, совсем вылинявшие и посытевшие черныши в лесных местностях снова начинают придерживаться менее открытых мест, часто живут на брусничниках, и только там, где почти нет этих ягод или же очень много нолей, летают в еще не сжатые хлеба — гречиху, овес и горох, но кормятся здесь недолго, именно на утренней заре, когда сядет роса, и перед вечером. В это время косач уже гораздо осторожнее и не всегда подпускает на выстрел, особенно в лесу, и, заслышав поиск собаки, бежит иногда на значительное расстояние, так что редко поднимается близко от охотника. Стрельба косачей кончается и становится уже случайною, но вместе с тем начинается, вернее — должна бы начинаться, еще более заманчивая и веселая охота — на выводки.
Правильная охота на тетеревят начинается, только когда они уже вырастут в полматки, т. е. редко ранее середины июля, и продолжается до конца августа или начала сентября, т. е. когда молодняк получит переходный наряд и черные с крапинами молодые косачи начнут отбиваться от матки. Затем стрельба тетеревов получает случайный характер и не приостанавливается, тем более что это время совпадает с валовым пролетом болотной дичи. Тем временем тетерева, старые и молодые, соберутся в стаи, и с последними проводами вальдшнепов начинается уже совсем другая охота на тетеревов, имеющая поклонников только в очень тетеревиных местах,— охота на чучела.
Рассмотрим прежде всего, как производится охота на выводки настоящими охотниками, а затем укажем отличия ее от добывания тетеревят промышленниками. Прежде всего, понятно, надо знать, где искать выводки. Хотя мы уже говорили о том выше, при описании летнего образа жизни тетеревов, но так как многие интересуются единственно охотой и, вероятно, не обратили внимания на это описание, то мы повторим вкратце, где в известное время лета держатся тетеревиные выводки. Во всяком случае, местонахождения последних весьма разнообразны и, прежде всего, зависят от местных условий, которые бывают весьма различны и не могут быть вполне предусмотрены. Настоящий охотник сам очень хорошо знает, где в какое время лета и в какие часы держатся выводки, часто даже сам или через других узнает о количестве выводков и имеет самые точные указания, где именно держится каждый выводок,— одним словом, в знании лесной охоты не только не уступает, но даже превосходит завзятого промышленника. Таких, конечно, учить нечего; но подобное знание обусловливается только постоянною охотою в одной и той же местности в течение многих лет, а таких знатоков между охотниками сравнительно немного; притом даже они, будучи предоставлены самим себе в иной, незнакомой местности, в свою очередь, встречаются со многими препятствиями и, для того чтобы ориентироваться, нередко тратят понапрасну дорогое время в бесплодных поисках и позволяют себя сбивать с толку различными, иногда умышленно ложными, показаниями местных промышленников, также пастухов и т. п. Самое лучшее — прежде всего спрашивать, есть ли где поблизости гари и сечи и где всего больше ягоды и какой именно, а затем по некоторым соображениям уже легко составить самому план кампании, даже отправиться на место без всякого проводника.
Июльская охота, можно сказать, без исключения производится только в ягодниках; повторяем: чем больше ягод в данной местности, тем более шансов (при одинаковости прочих условий) найти здесь выводки. Первое время, именно в Петровки, вообще в первый период своей жизни, тетеревята держатся в более или менее открытых местностях с густой и высокою травою. Покосы около опушек с редкими кустиками, лесные более или менее обширные поляны, самые открытые места сечей и гарей, иногда даже болотистые луга, поросшие лозником и тальником, но все-таки примыкающие к лесу или сплошному кустарнику,— вот где первоначальное местопребывание выводков. В это время они (за исключением болотистых лугов) кормятся земляникой, а на южной границе своего распространения — также клубникой, так что в данной местности, где заведомо известно, что есть тетерева, надо искать выводков прежде всего там, где всего более той или другой ягоды. Таким образом, проходя мимо ягодников, всегда не мешает посылать туда собаку. Вообще необходимо руководствоваться тут своими соображениями и не следует забывать, что сначала охотник руководит собакою, а затем уже она ведет его. Заметим еще, что многочисленность муравейников в редком лиственном лесу, кустарнике и сечах также очень часто служит указанием на присутствие выводков, но тетеревята, как известно, кормятся муравьиными яйцами только первую неделю, много две своей жизни, и потому выводки в таких местностях почти всегда бывают очень малы и не заслуживают внимания настоящего охотника.
С начала сенокоса в лесных пустошах тетеревиные выводки постепенно выбираются из покосов и переселяются в соседние, еще не скошенные пожни или ближе к опушкам леса, а иногда перекочевывают и в крупный лес. Таким образом, при самом начале летней охоты приходится опять-таки принимать это в соображение и искать именно еще не кошенных лесных лужаек; но так как сенокосная страда местами затягивается до конца июля, то в крестьянских и владельческих дачах, обильных покосами и отдаленных от места сбыта, выводки переселяются в лес иногда очень поздно, даже в начале августа, а иногда и вовсе не покидают своего первоначального местопребывания. Так, например, это замечено нами в юго-восточной части Екатеринбургского уезда Пермской губернии, где за избытком травы лесные лужайки остаются неприкосновенными и выводки до конца августа держатся там, где вывелись. Напротив, в Екатеринбургском Урале и вообще по всему хребту тетеревята очень скоро переселяются в лес, часто хвойный и строевой. То же самое замечается во всей лесной полосе России, не отличающейся, как известно, обилием покосов. Но хотя в средней полосе последних гораздо более, но их все-таки недостаточно для густого населения: в подмосковных губерниях косят даже в редколесье; этим объясняется, почему здесь выводки перебираются с лужаек не сюда, как бы следовало ожидать, а в частое мелколесье, парусник, даже густой кустарник, почему охота за выводками здесь нередко затруднительнее, чем в крупном, но редком лесу. Отсюда следует, что надо опять-таки иметь в виду местные условия, и хотя нормально тетеревиные выводки со второй половины июля, именно с того времени, когда самчики начнут мешаться, держатся более крупного и частого леса и, будучи спугнуты, садятся на деревья, но это правило подлежит многочисленным исключениям. Во всяком случае, выводки перебираются в менее открытые местности, и стрельба их становится менее легкою и заманчивою для охотника, не привыкшего стрелять с приклада, не целясь. Что же касается пищи тетеревят, то во второй половине июля она состоит из тех же ягод земляники и клубники, вызревающих в лесу позднее, чем на опушке и лесных лужайках; нередко в это время они кормятся исключительно костяникою, и опять-таки — чем более этих ягод, тем более вероятности найти выводки. Наконец, в августе выводки, уже значительно поматеревшие, снова выбираются из лесу к опушкам, ближе к полям, особенно к овсу и гречихе, реже гороху, а там, где нет их поблизости, т. е. в очень лесных местностях, нередко перекочевывают из лиственных в смешанные и хвойные леса, где кормятся брусникой.
Рассмотрим теперь, когда, т. е. в какое время дня, следует отыскивать выводки. Выше, при описании жизни последних, мы уже говорили, в какое время дня они выходят на жировку. Начиная с восхода до 9—10 часов утра, затем до 4-х часов пополудни выводок всегда почти уже можно застать на кормежке, всегда в сравнительно более открытых местностях, а следовательно, и более удобных для охоты. Притом тетеревята в это время дня, особенно начиная с середины июля, бегают очень много, и собаке гораздо легче попасть на след кого-либо из них, чем в полдень, когда они (также и после заката) уходят (позднее и улетают) в ближнюю чащу, сидят кучею, не давая следу, так что надо пройти очень близко от выводка, чтобы он, испуганный шумом, разбрелся в стороны. Таким образом, собака в жаркое время дня имеет меньше шансов отыскать выводок, да она и ищет в это время очень лениво, а в чаще стрелять крайне неудобно: выводок взлетает всегда сразу, и трудно заметить, куда он переместился. Последнее, впрочем, имеет значение только при крупном выводке.
Какое время удобнее для стрельбы тетеревят — утро или вечер, решить трудно, но утром, по-видимому, тетеревята голодные, бегают более и перемещаются ближе, между тем как незадолго до заката весь выводок нередко улетает в чащу, где стрелять уже почти невозможно. Очень ранним утром тоже менее вероятности на успех, так как тетеревята еще не успеют разбежаться широко, когда они велики; когда же они очень малы, то старка ведет их попозднее, а в сильную росу иногда выходит с ними на жировку часов в 7—8. Вообще лучше всего приноравливать начало охоты к тому времени, как роса уже начнет подсыхать, так как и довольно крупные тетеревята, как и всякая лесная птица, не любят мокроты. День на день, стало быть, не приходится, и то же замечается и вечером: выводки уходят на ночлег тем раньше, чем роса сильнее. Вообще в сильную росу тетеревята выходят кормиться, где повыше, лес почаще, а следовательно, и суше. Наоборот, в дождливый день выводки никогда не замечаются в лесу, а выбираются на более открытые места, на самый край опушки, и держатся здесь иногда целый день. Это опять-таки зависит от того, что лесная птица не любит непогоды и в мокроту выбирается на чистые места.
После всего сказанного нами, припомнив также все относящееся до натаски собаки на лесную дичь и приняв в соображение образ жизни выводка летом, нам уже легко себе представить, каким образом производится охота за ними. Прежде всего надо поставить правилом: в тех местностях, где заведомо есть выводки или они предполагаются, идти краем опушки, а собаку направлять в более открытые места, т. е. туда, где ожидаются тетеревята. Это обстоятельство имеет особенную важность, когда собака ищет у чащи, так как тогда выводок, заслышав поиск собаки, нередко успевает добежать до крегш, а здесь стрельба уже далеко не представляет таких удобств. Вообще, как только собака, почуяв свежие следы, начнет искать, необходимо сдерживать ее и дать время разбежаться выводку; через это достигается то, что выводок не поднимается весь вдруг, а тетеревята вскакивают по одному, по два. Опытная и умная собака, как уже было сказано, с этою целью даже обходит кругом выводка. Еще лучше, как только собака остановится и сделает стойку, отозвать ее, отойти шагов на 50 в сторону и снова пустить по следу минут через 10: тем временем тетерева часто расползаются врозь, поднимаются поодиночке, и в иодманке тетеревят не имеется настоятельной необходимости. Кого заискала собака — косача или выводок — видно главным образом из большей суетливости ее поиска в последнем случае.
В большинстве случаев, особенно при очень мелком выводке, первою выскакивает старка, которая часто еще прежде нарочно снует перед носом собаки, стараясь сбить ее с толку и отвести от выводка. Только позднее, когда тетеревята уже подрастут и разбегаются шире, а самчики начнут мешаться, последние нередко взлетают ранее самки, тем более что они и отбегают от нее дальше. Таких подростков можно отличить и по полету, который сильнее, громче и прямее, чем у молодых самок. При несоблюдении указанных выше правил почти всегда вслед за маткой поднимается весь выводок; сначала он обыкновенно рассыпается в разные стороны и очень недалеко, но позднее тетеревята улетают на многие десятки сажен и стараются забраться в лес или чащу. При очень мелких птенцах (по-видимому, до того времени, как они начнут мешаться) матка выказывает очень большую горячность к детям, особенно старая, и, можно сказать, лезет на выстрел и в пасть собаки, всячески стараясь отвести ее подальше от переместившихся тетеревят. Вот почему она часто делается первою добычею охотника, не говоря уже о промышленнике, который прежде всего имеет в виду, что она может увести выводок очень далеко или в чащу, и что тогда отыскать его и подманить будет очень трудно. Охотники же убивают старку главным образом потому, что она очень путает собаку: молодая или плохо выдрессированная собака обыкновенно начинает гонять тетерку, а последняя уводит ее все далее и далее: она то летит медленно низом, будто больная или раненая, то бежит бегом, и собака поминутно наскакивает на ее свежий след, то даже валяется перед самым носом последней. Опытная и послушная собака, конечно, не увязывается за старкой и не обращает на нее большого внимания, но вся беда в том, что собак, хорошо выдрессированных для лесу, очень мало, и новые породы собак требуют гораздо более усилия и терпения от охотника, чем старые. Можно положительно сказать, что чем хуже собака, тем чаще приходится (иногда даже поневоле) убивать матку и оставлять птенцов на произвол судьбы, а отсюда необходимо прийти к заключению, что в настоящее время, «при значительном упадке уровня образования собаки» (как говорит один знакомый старый охотник), при усилившемся соревновании охотников, маток стреляют гораздо более, чем прежде, а следовательно, губится и более тетеревят. Убить, тем более подманить, старку всего легче, и от этого соблазна может удержаться только хладнокровный и опытный охотник.
Любовь тетерки к юным птенцам поистине удивительна: даже довольно тяжело раненная матка легко дает себя подманить во второй раз, и это известно каждому. Основский даже свидетельствует, что два раза слышал, как раненая матка жалобно клохтала в ягдташе, слыша голос своих детей. Тетеревята же, напротив, особенно постарше, высказывают гораздо более осторожности и вороватости. Если они были близко один от другого, то при первом выстреле, а иногда и со взлетом матки, как бы по сигналу, летят прочь от этого места и, отлетев большее или меньшее расстояние, камнем падают на землю, иногда довольно далеко один от другого, и, обыкновенно вовсе не давая следу, забиваются под куст, хворост, валежник, и лежат здесь так крепко, что очень легко пройти мимо не только охотнику, но даже собаке, если ветер был неблагоприятен. Вообще тетеревята, переместившись, никогда не сбегают, и, только когда минует тревога, один за другим подают голос и собираются к матке. Нередко случается, что переместившийся и притаившийся цыпленок не слетает, даже если в него швыряют камнем; часто его видишь под стойкой, и собака очень скоро может получить дурную привычку ловить даже довольно крупных тетеревят. Впрочем, в более крупном лесу выводки величиною с голубя очень часто, переместившись, садятся уже не на землю, а на деревья и сидят здесь неподвижно, никогда не подавая голоса в течение более или менее значительного промежутка времени. Иногда весь выводок размещается на двух рядом стоящих деревьях, но это случается редко. Заметить притаившегося на дереве тетеревенка также очень трудно, особенно в ветреную погоду, когда он сидит очень близко к стволу, так как на ветке, стараясь сохранить равновесие, скоро утомляется.
Как только собака сделала первую стойку, то охотник, разумеется, если уверен в своем помощнике, прежде всего выбирает удобное место для стрельбы. В противном случае он часто рискует ничего не увидать, особенно в частом лесу или кустарнике, тем более во время полуденной сидки выводка, к которому собака нередко приводит охотника перед окончанием утренней охоты. Вообще, если выводок не разогнан предварительно вышеописанными маневрами, то очень редко удается убить более двух тетеревят, а часто и весь выводок улетает целым и невредимым. Но если условия эти соблюдены, то нетрудно перебить большую часть тетеревят на том же месте, где они были впервые найдены.
Но так как способ этот известен далеко не всем охотникам и требует от собаки большой понятливости и высокой степени дрессировки, то почти всегда необходимо, отозвав собаку, обождать некоторое время; переместившиеся тетеревята, как только все угомонится, начинают один за другим перекликаться и подавать голос матке — пикать, дают след или слетают с деревьев и, собравшись более или менее трудно, уводятся самкой дальше, иногда в самую непроходимую чащу. На прежнее место она приходит, только когда выводок еще не напуган и нестрелян. Из этого следует, что можно отправляться искать переместившихся тетеревят по прошествии четверти часа или более, как только они начнут отзываться. Обыкновенно с этою целью идут на голос их и описывают круги.
Большей частью, однако, охотники, не говоря уже о промышленниках, стараясь сберечь время и получить большую вероятность на успех, скрываются в кустах или даже делают шалашик, начинают подражать голосу перекликающихся тетеревят и таким образом подманивают их на несколько шагов, так же, как и самку, которая обыкновенно идет на свист первою, а затем уже пускают собаку, которую иногда не мешает брать на сворку. Если же манить голосом тетерки, то цыплята почти не идут.
Голос тетеревят имеет сходство с более или менее нежным свистом: они как бы выговаривают: «фиу! фиу!» Этому свисту легко подражать и без всякого пищика или вабика. Следует только сообразоваться с возрастом, а потому начинать манить, когда тетеревята уже начнут перекликаться. Чем меньше тетеревенок, тем он пищит нежнее, чаще (иногда раз 6 подряд) и продолжительнее, а в свисте пегого петушка уже слышно грубое дребезжание, почему вабят подлетков в два тона. Взматеревший цыпленок долго не отзывается, свистнет раз-другой и затем бежит прямо на голос, так что подбегает почти к самому охотнику. Нередко он, особенно самчик, подбегает так близко, что видишь его, но, заметив свою ошибку, сейчас же бежит назад. Пищит почти всегда только одинокий цыпленок; если же сошлись два вместе, то они большей частью перестают откликаться; однако навряд ли тетерка перестает клохтать и нейдет на манку, если при ней есть один цыпленок, как полагают некоторые охотники. Напротив, старка, особенно если выводок мал, идет (и очень скоро) даже тогда, когда охотник очень плохо подражает свисту тетеревенка, даже может быть подманена во второй и третий раз. Она становится осторожнее, только когда выводок уже довольно крупный; но тетеревята, если охотник не умеет их подсвистывать, идут плохо, а покрупнее так нейдут вовсе, перестают откликаться и иногда лежат затаившись, не давая следу, в течение очень долгого времени. Тогда остается пустить собаку и искать их, но уже с меньшими шансами на успех.
Из сказанного следует, что при подманивании тетеревят необходимо сообразоваться с возрастом последних. По этой причине пищик уже не представляет такого удобства или же надо иметь их несколько — с более нежным, и более грубым, и разными, даже скрипящими, как бы сдваивающими, свистами для крупных выводков. Пищики делаются различно: в Москве, например, продаются обыкновенно жестяные дудочки, которые для тетеревят, начавших мешаться, делаются двойными; но гораздо в большем употреблении вабики из толстой гусиной кости длиною около 10 сантиметров. Кость эта отламывается ровно с обеих сторон, на расстоянии половины дюйма от одного конца вырезывается на стенке небольшое полукруглое отверстие; сверху меньшую половину дудочки плотно залепляют до вырезанного отверстия воском, в котором прокалывают иглой наискось другую дырочку; длинная же сторона пищика срезывается до половины кости дюйма на полтора. Затем залепленный конец дудочки берется в рот, и охотник дует в него, дотрагиваясь пальцем до срезанного конца. Сначала охотник должен повторять свист раз по пяти, а потом уже реже.
Как только тетеревята начнут откликаться и подбегать к охотнику, то вообще не следует медлить, иначе они, заметив его, могут собраться и уведутся маткой очень далеко. Тогда уже необходимо выходить из засады и идти на голос ближайшего. Собака скоро находит тетеревенка — охотник убивает его и или идет туда, где слышал другого, или же начинает манить снова: тетеревята после выстрела некоторое время молчат, а там опять начинают отзываться. Таким образом он может перебить весь выводок. Если же тетеревята собрались вместе, то они при выстреле поднимаются зараз, улетают дальше и на вторичную манку идут гораздо хуже, а если охотник свистит фальшиво, то и вовсе не отзываются. Заметим кстати, что если тетеревята начинают откликаться все реже и затем вдруг переменят свист и вместо двусложного пиканья просвистят скоро и связно раз шесть «фю, фю, фю», то это означает, что они (если не все, то большая часть) собрались в кучу. Тогда остается идти на этот свист и снова разбить их.
Так обыкновенно производится и охота на выводки. Но промышленники бьют тетеревят несколько иначе. Найдя выводок и спугнув его, они немедленно же выбирают себе удобное место, привязывают собаку, делают шалаш или загородку из ветвей и нередко расчищают кругом дорожки или приминают траву. Затем они начинают манить: прежде всего идет на свист тетерка, которая часто еще ранее делается его добычею и бьется сидячею. Точно так же, т. е. сидячими, бьет промышленник и всех тетеревят, подбегающих иногда чуть не к самому шалашу, и сидит здесь до тех пор, пока не останется ни одного птенца; только тогда он пускает собаку и отыскивает всех убитых. Очень редко остается хоть один тетеревенок: где пройдет такой промышленник, там уже нечего искать выводок.
Охота на пищик и на тетеревиные выводки прекращается в последних числах августа, когда молодые самцы оденутся в черное перо. Со средины месяца трава подсохнет, поредеет, начнутся утренники, и поматеревшим выводкам уже негде укрыться на земле; они все чаще и чаще не выдерживают стойки собаки, бегут перед ней, стараясь забраться в чащу, а затем, поднявшись, улетают иногда очень далеко. В старые годы тетеревят нередко травили балобанами, разумеется, в достаточно открытых местах или в кустарнике, но теперь об этой охоте ничего не слышно. Остается теперь только сказать, что в летние жары тетеревята очень скоро портятся, и потому их часто необходимо бывает выпотрошить и набивать можжевельником или травой.
Мы не можем не обратить внимания охотников, что при существующем порядке вещей и нещадном избиении маток количество тетеревов, видимо, уменьшается с каждый годом. Необходимо во что бы то ни стало, хотя бы охотничьим обществам своим членам, запретить охоту на выводки, по крайней мере, до середины июля. Повторяем, в первые дни открытия охотничьего сезона не столько убивается тетеревят, сколько маток, и тетеревята погибают совершенно задаром.
_________________ "Никакое происхождение собаки не прибавляет дичи в угодьях и ума владельцу" - / Хохлов С.В./ Каждый упрощает все, до своего уровня понимания, и это в принципе правильно, только нельзя это навязывать другим ...
|